Пропаганда восемнадцатого века, «фотография» Карла Брюллова, портрет французского пирата, шкаф-шедевр и идеальная греческая керамика — корреспондент 73online.ru посетил Художественный музей и выбрал для вас самые любопытные экспонаты.

Самый интересный

Портрет Екатерины II работы Дмитрия Григорьевича Левицкого был написан по личному заказу императрицы, которая, направляясь в путешествие на юг России с иностранными дипломатами, решила рассказать Европе о своих делах ещё и посредством живописи. Картина была написана в 1787 году вскоре после присоединения к России Крыма в ходе войны с Турцией, и каждая деталь картины рассказывает об этой победе.

Художник изображает императрицу не в привычном пышном платье, а в одежде, напоминающей древнегреческую тунику. Левицкий отождествляет Екатерину с Афиной — богиней справедливой победоносной войны. На голове императрицы не корона, а лавровый венок победителя. Лавра вообще на этом полотне много — Екатерина стоит в тени лаврового дерева, меч в её руке увит лавром… Всё это говорит о недавней победе. Меч вложен в ножны, то есть война завершена. А его кончик указывает на побережье Крыма с виднеющимся Бахчисарайским дворцом, причём над Крымом две радуги как залог радости и торжества народов Крыма и России и их грядущего процветания. За спиной Екатерины — шлем богини Афины с пышным плюмажем. На груди её — воинский пояс и лента Святого Георгия, недавно учреждённого Екатериной ордена, первым кавалером которого стала сама императрица. У её ног — знамёна поверженных врагов.

Да, это государственная пропаганда, которая не только сообщает о российской победе, но и рассказывает о политической программе Екатерины: на полуострове закончилась эпоха степного тюркского «Кырыма» и началось возрождение греческой Тавриды. Естественно, каждая деталь в этом портрете продумана самой правительницей и не является прихотью Левицкого. Он был придворным художником и работал по жёстко установленным правилам. В изображении правителя регламентировалось всё: позы, пропорции, выражение глаз, даже цвет кожи. Но Левицкий не мог нарисовать пропагандистский плакат, в его исполнении триумфальный портрет получился почти поэтической одой, настоящим произведением искусства.

Пропаганда была рассчитана не на внутреннего зрителя, а на европейцев. Написанный Левицким портрет предназначался для мальтийских рыцарей, и сейчас хранится на Мальте. Но придворный Екатерины Баратаев заказал Левицкому повторение этого портрета для себя, для своего имения. Левицкий как настоящий художник не стал копировать собственную работу, а немного её переделал. Портрет, сделанный для Баратаева, больше мальтийского и на нём исчез щит — на картине, написанной для рыцарского ордена, императрица опирается на щит, что тоже несёт европейцам вполне понятный месседж. Этот портрет хранился в имении Баратаевых, а после революции был передан в Ульяновский областной художественный музей.

Самый ценный

Какой смысл вложить в слово «ценный», мы оставляли на волю работников музея, и наш экскурсовод Наталья Рудакова подчеркнула, что понимает его с художественной точки зрения. Хотя, заметила она, и денежная цена этого экспоната достаточно звучная, но называть её заведующая научного отдела не стала.

Карл Павлович Брюллов стал первым русским художником, получившим мировое признание. Он учился в Италии и написал там свой знаменитый «Последний день Помпеи», который прогремел в Европе. Когда художник вернулся в Россию, его встречали как звезду. На родине он получил признание не только как исторический живописец (а историей тогда считали и библейские сюжеты, и античные мифы), но и как великолепный портретист. Один из ярких образцов его работы — портрет П.В. Кукольника, представленный в Художественном музее.

Об истории создания этого произведения в своих мемуарах рассказал сам Павел Васильевич Кукольник, профессор истории Виленского университета и родной брат знаменитого в 30-40-е годы XIX века поэта Нестора Кукольника, ценившегося многими современниками значительно выше Пушкина. Когда Нестор выходил на улицу, его часто атаковали поклонницы, которые пытались срезать клочки его одежды или пряди волос. Если Александр Сергеевич написал, что к нему не зарастёт народная тропа, то Нестор Васильевич писал, что слава Кукольника переживёт века. Но, в отличие от Пушкина, он ошибся, и сегодня о таком поэте почти никто не помнит.

Его брат Павел был личностью менее знаменитой, но тоже незаурядной. И они все дружили — братья Кукольники, Глинка, Брюллов. По средам в доме Кукольников собирался салон, в который приходили не только поэты, историки и художники, но и много студенческой молодёжи. И, конечно, все начинали спорить о будущем России. Павел Васильевич Кукольник был человеком религиозным и консервативным, и как-то студенты очень жёстко и едко высмеяли взгляды профессора. Он сам пишет в воспоминаниях, что был очень рассержен, расстроен, ему было и жаль этих молодых людей, которые многого не понимают, и обидно из-за их насмешек. В таких сложных чувствах он отошёл к окну, где его увидел Брюллов и закричал «Стой, как стоишь, и не двигайся!», подошёл к уже загрунтованному холсту и очень быстро стал писать.

Конечно, Кукольник позировал недолго, к тому же у Брюллова был такой характер — у него быстро вспыхивал интерес к работе, но часто быстро и угасал. Поэтому портрет остался незаконченным — художник нарисовал лишь лицо, набросал задний фон и наметил халат, в котором был Кукольник. Но за один сеанс работы Брюллов смог передать главное — выражение глаз, в которых грусть, сожаление, разочарование в себе и окружающих, досада на злую молодость и неловкость положения, в котором профессор оказался. Позднее этот портрет увидел Илья Репин, который сказал, что в его время так мастерски передавать настроение людей уже ни один живописец не способен.

Портрет попал в музей из собрания Владимира Жиркевича (Павел Кукольник был двоюродным дедом его жены). Известный коллекционер искусств начала XX века переехал в Симбирск из родного Вильно во время Первой мировой войны, здесь его застала революция. Средств к существованию у Жиркевича не было. Как он сам писал в своих мемуарах, «в моей квартире висят произведения стоимостью в многие миллионы рублей, а мне нечего есть». От голода у него умирает жена, и чтобы спасти своих дочерей, он отдал свою коллекцию в обмен на билеты в Москву. Так Ульяновский художественный музей получил заметную часть своей нынешней коллекции, включая эту работу Карла Брюллова.

Самый странный экспонат

Горка-секретер часто вызывает удивление посетителей Художественного музея. Что это вообще такое? Горкой ещё наши бабушки называли то, что мы сейчас называем сервант. Горка — потому что эта мебель должна возвышаться, и хранящаяся в ней посуда должна быть всем видна.

Эта мебель чудом сохранилась с конца XVIII века, ей больше двухсот лет. Шкаф поступил в музей из села Нагаткино в 20-е годы прошлого века. Изначально он стоял в каком-то московском или петербургском богатом доме, но потом, когда вышел из моды, был отправлен в провинциальную усадьбу в Симбирске. В революцию усадьбу разграбили, шкаф хранился в каком-то крестьянском сарае, и эмиссар Беляков выкупил его у владельца за полмешка картошки и несколько куриц.

Шкаф состоит из трёх частей. Нижняя — это комод. Четыре выдвижных узких ящика, каждый из которых закрывается на свой ключ. Сейчас в комодах обычно хранят постельное бельё, но в восемнадцатом веке в комодах хранили различные иностранные диковинки, в первую очередь — гравюры. Позволить себе поездить по европейским музеям могли немногие, остальные довольствовались гравюрными копиями знаменитых картин. Это производство было поставлено на поток, и очень быстро многие увлеклись коллекционированием гравюр. Они высоко ценились и хранились в таких комодах. Поэтому ящики такие узкие и горизонтальные — постельное бельё в них не положишь, а вот для хранения листов они подходят идеально. Также были популярны минералогические коллекции, которые тоже хранили в таких комодах.

Сверху — горка, которую мы сейчас бы назвали шкафом для посуды. Интересно стекло — оно очень толстое, неровное, в нём много пузырей с воздухом XVIII века. Стекольное производство тогда ещё только начинало развиваться, и огромные пласты стекла делать не умели. Горка застеклена отдельными кусками, соединёнными деревянными перемычками. За этим стеклом стояла самая большая драгоценность в доме — фарфор, который называли «белое золото». Тысячи лет весь мир закупал фарфор в Китае за бешенные деньги, и только в восемнадцатом веке в Европе начали делать фарфор сами. Теперь он стал доступен не только монархам и принцам крови, но и просто богатым людям. Тут же вспыхнула фарфоровая лихорадка. Сегодня фарфоровые слоники и херувимчики — это китч и пошлость, а тогда это были престижные вещи, символы статуса и богатства владельца. Их обязательно ставили на самое видное в помещении место — на горку.

А между горкой и комодом — секретер. Там больше двенадцати шкафчиков, каждый из которых запирается на свой замок. Это настоящий лабиринт, многие ящички потайные, когда за одним прячутся другие. Не факт даже, что работники музея смогли найти их все. Также за этой овальной панелью скрывается выдвижной столик. То есть в секретере можно хранить печати, деньги, ценные бумаги, тайную переписку, документы, но при этом это и рабочее место.

В целом же этот странный шкаф хранил всё, что было важно для владельца в XVIII веке — и его увлечения, и его гордость, и его работу, и его секреты. И при этом он сам по себе является произведением искусства. Горка декорирована техникой наборного дерева. Мастер брал тонкую доску одной породы дерева и вырезал из неё рисунок. Потом из другой породы вырезал фон. Потом накладывал одно на другое и соединял клеем с поверхностью секретера. Места соединений настолько тонкие, что кажется, будто это просто нарисованная картина в европейском и китайском духе. Но нет, это несколько слоёв вырезанного дерева, склеенных между собой. В наше время эта технология сохранилась, но редко используется, потому что даже подумать страшно, сколько такая работа может стоить.

Экспонат с удивительной историей

Это работа выдающегося портретиста, придворного художника короля Людовика XIV Никола де Ларжильера, изначально представлялась в Художественном музее под названием «Портрет молодого человека».

Однако музей — это не только выставка, но и научно-реставрационная работа. При реставрации этой картины обновляли лак, для чего сначала было необходимо снять старый. И в процессе вдруг обнаружили, что портрет подписан, имя изображённого на нём человека — Пьер Легран. Начали наводить справки, кто это такой, и узнали историю, в которой XVII век раскрывается во всей своей авантюрной красе.

Пьер Легран был аристократом благороднейшего происхождения, рано остался без родителей и невероятно быстро, буквально за три-четыре года, промотал своё огромное наследство. Молниеносно пустив по ветру семейное состояние, Пьер Легран нашёл нетривиальный выход из своего печального положения: он попросил у Людовика XIV королевский патент на пиратскую деятельность, на последние деньги снарядил корабль, нанял команду и отправился в Карибское море грабить испанские корабли во славу французской короны.

Семь лет этот аристократ был грозой Карибского моря. О его грабительских подвигах рассказывают множество увлекательных историй, самая интересная легенда — о захвате острова Маврикий. Французы Леграна захватили губернаторский дворец, сам Пьер, действуя по своему обыкновению молниеносно, соблазнил дочку губернатора, которая от большой любви рассказала ему, где папа спрятал от пиратов сокровища. Легран захватил огромные богатства, которые значительно превышали стоимость промотанного им ранее наследства, после чего триумфально вернулся во Францию и снова стал придворным короля Людовика. Впрочем, остров Маврикий находится не в Карибском море, а у берегов Южной Африки, так что либо эта легенда сплошной вымысел, либо пиратская деятельность Леграна не ограничивалась только западным полушарием.

И вот когда бывший пират снова надел блестящий камзол и напудренный парик, его портрет нарисовал де Ларжильер. По нему уже не скажешь, что этот человек недавно стоял за штурвалом, грабил города и корабли и вешал людей на реях. Пьер Легран словно не позирует для портрета, а просто идёт куда-то по своим благородным делам, а мы, простолюдины-зрители, лишь на секунду обратили на себя его презрительное внимание.

Самый недооценённый экспонат

Витрина с этими экспонатами находится почти у лестницы, и они первое, что видят посетители музея. Но почти все проходят мимо, бросив на них лишь недолгий взгляд. А ведь это самые древние экспонаты в коллекции Художественного музея, им 2500 лет.

Это древнегреческая керамика, созданная на побережье Южной Италии, в Апулии. Потом она была перевезена в Тавриду, нынешний Крым, и положена там в могилу человека. В раскопках участвовал отец симбирской археологии Владимир Поливанов. Он не только создал археологическую карту Симбирской губернии, но и участвовал в раскопках в Крыму, откуда привёз эту керамику.

Вдумайтесь: не было не только Симбирска и России, даже Рима ещё не было, а эту краснофигурную керамику уже создали, перевезли через весь известный грекам мир, долго использовали и уже закопали в землю с каким-то покойником.

Лекиф с бегущей ланью — это сосуд для благовоний, в него наливали масла для умащения тела. Амфора для хранения сыпучих продуктов, по сути, идеальна: у неё широкое основание для устойчивости и длинное узкое горлышко, чтобы высыпалось немного, если амфора всё же упадёт. В этом вся Древняя Греция — простой бытовой предмет, но в нём достигнута гармония формы и содержания. Он такой, какой должен быть, в нём нет ничего лишнего и этим он прекрасен.

Благодарим за экскурсию администрацию Ульяновского областного художественного музея и Наталью Рудакову, заведующую научным отделом.

Максим Кузнецов.